Моя общественная деятельность
Вначале я дам определение, что такая общественная деятельность, как я это понимаю. Это деятельность, выполненная для общества, а не для себя любимого. Выполненная не за деньги, как это бывает часто в капиталистическом обществе, а просто так, по велению души, или по чьей-то просьбе. Так что, если какой-нибудь руководитель делает что-то для коллектива, а не для себя, это не является общественной деятельностью, это его работа, прописанная в должностных обязанностях. За это он деньги получает.
Жена называет меня «неисправимым общественником» только на том основании, что на сайте «Одноклассники» у меня много друзей, в первую очередь земляков, коллег, с которыми я поддерживаю переписку. И хотя я понимаю, что это всего лишь шутливое замечание, но меня это несколько обижает. Как будто быть открытым для общения и иметь много друзей в «Одноклассниках» плохо. Я считаю наоборот. Некоторые мои земляки после моего появления на сайте отметили, что им стало интересно общаться друг с другом. Стало больше выставляться старых фотографий нашего школьного периода, стало больше обсуждений и комментариев. А когда я издал еще две книги о родном Приамгунье, которые разошлись среди земляков и вызвали большой интерес, моя роль как катализатора общения еще больше увеличилась.
Но я отнюдь не от рождения стал заниматься общественной деятельностью. Многие карьеристы с ранних лет стараются выделиться, особенно в комсомольских организациях. Несмотря на то, что в школе учился на 4 и 5, заявление о приеме в ряды ВЛКСМ написал лишь в выпускном, 11-м классе средней школы, когда мне пояснили, что поступление в институт некомсомольца практические исключено. Во многом я тянул со вступлением в комсомол по причине того, что боялся общественных поручений. У меня уже было одно – я вел спортивные секции в вечернее время, так как считался лучшим спортсменом в школе. К тому же уже играл в школьном духовом оркестре еще с докомсомольского возраста.
В институте я тоже не отличался большой активностью в общественной жизни. Да, участвовал в играх КВН за наш курс, защищал честь нашего курса и в спортивных соревнованиях, причем по нескольким видам спорта, но ни в каких общественных организациях не состоял. Так и окончил институт, не очень выделяясь из общей массы выпускников 1971 года выпуска.
Но служба на подводной лодке, куда я попал по распределению после института, резко переменила мою жизнь. И не только в том, что я стал морским офицером, а не гражданским врачом, но и по другим обстоятельствам. Нужно сказать, что два офицера на субмарине имеют особых статус – они не несут вахты. Это комиссар, или тогда это заместитель командира по политчасти (замполит), и начальник медицинской службы (доктор или док.) А раз так, то мы с замполитом имеем несколько больше свободного времени. И мой замполит, капитан-лейтенант Кудлаев, еще в самом начале службы пояснил, что мы с ним должны относиться к матросам и старшинам, призванным служить, не как строгие командиры, соблюдающие устав, а быть в чем-то отцами-командирами, т.е. вникать в проблемы службы личного состава подводной лодки. Я так и стал поступать, не только вел прием заболевших моряков, но и беседовал с ними на разные, и отнюдь не медицинские темы. Мой авторитет среди комсомольцев нашей лодки рос, и через год меня избрали секретарем комсомольской организации. А замполит дал второе общественное поручение – я стал вести политзанятия среди личного состава. Надо было готовиться и к комсомольским собраниям раз в месяц, к проведению политзанятий раз в неделю. И выполнять обязанности врача подводной лодки. Так что нагрузка была весьма большая, тем более что я не имел до этого никакого опыта в проведении подобной работы.
После увольнения в запас я стал сотрудником городской больницы № 11 в Хабаровске. Начинающий врач-рентгенолог, мне требовалось учиться и учиться своей профессии. Но я был кандидатом в члены КПСС, куда меня приняли в последние месяцы военной службы. Чтобы принять меня в члены, коммунисты больницы должны были меня проверить. Каким образом? Давали разовые партийные поручения и смотрели, как я с ними справлюсь. Я был председателем избирательной комиссии, которая создавалась в больнице при проведении выборов. Замечаний к нашей работе не было сделано. Были и менее значимые поручения, с которыми я справлялся. Приняв меня в члены КПСС, коммунисты дали мне более серьезное поручение – председателя народного контроля больницы. Народные контролеры совали свой нос во многие стороны работы больницы. Начиная с работы пищеблока больницы, следили за сохранностью твердого и мягкого инвентаря в подразделениях больницы, и другие вопросы входили в сферу деятельности НК. Не всегда это приводило к хорошим результатам. Приведу один пример.
По договору между больницей и свинокомплексом больница сдавала пищевые отходы на комплекс. Сдавала ни шатко, ни валко, план сдачи не выполняла. Народные контролеры установили, что часть пищевых отходов с кухни и из отделений забирает одна их поварих, которая на частном подворье постоянно выращивает несколько свиней на продажу. Мы перекрыли этот канал утечки отходов не по назначению, и сразу выполнили план сдачи пищевых отходов на свинокомплекс. Но наша радость была недолгой. Комплекс отказался брать у нас отходы, потому что в них стали попадаться иглы от шприцов, битое стекло и т.д. Кто это мог сделать, было ясно, но поймать за руку было невозможно. И мы бросили эту работу, больница сдавала пищевые отходы на комплекс в небольшом объеме, но зато без вредных и опасных для свиней предметов.
А еще через два года почти 80 коммунистов первичной организации больницы избрали меня, самого молодого члена партии в организации, своим партийным вожаком – секретарем партийной организации. В тот год, вскоре после моего избрания парторгом, была принята новая Конституция СССР, значительно расширившая права и обязанности первичных партийных организаций. Предстояло вносить в свою работу серьезные поправки. Слава Богу, мне было на кого опереться в партийной работе, в первую очередь на членов партийного бюро больницы. Моим заместителем избрали бывшего многолетнего главного врача больницы Бацунову Екатерину Даниловну, которую я считаю своим учителей не только в партийной работе, но и в организации здравоохранения. Немало мне подсказывал и мой отец, член КПСС с 1949 года, избиравшийся членом райкома партии во время работы директором школы.
Оказалось, что наша партийная организация должна была сдавать копии протоколов партийных собраний и заседаний партийного бюро в краевой партийных архив. Вначале мы писали эти протоколы под копирку, но получалась настоящая ерунда. Ведь протокол ведет обычный коммунист, избранный секретарем на собрании, зачастую с типичным врачебным неразборчивым почерком. Как сдавать копию таких протоколов в краевой архив? Мне лично было стыдно. Хорошо, что мой отец при отъезде из поселка по моей просьбе захватил списанную пишущую машинку, которая стояла у нас дома. В ней не было нескольких букв, но мне удалось их восстановить, и машинкой можно было пользоваться. Вот на ней я и стал печатать протоколы партийных собраний на основании «почеркушек», восстанавливая по памяти смысл выступлений ораторов на собраниях. Проще было с протоколами заседаний партийного бюро, их вел один человек, обладающий разборчивым почерком.
По уставу партии партийные собрания должны проводиться раз в месяц, а заседания партийного бюро два раза в месяц, причем в нерабочее время. Хорошо, что медицинские работники обычно работают до 4-х часов, вот на это время мы и назначали собрания и заседания партбюро. Но провести собрание не так просто. Мало выбрать вопрос, актуальный для больницы, ведь теперь по новой Конституции мы могли анализировать и лечебную работу больницы. Требовалось провести проверку того или иного подразделения с помощью опытных коммунистов, чтобы разобраться в истинном положении дел. Затем требовалось написать справку, доклад и постановление партийного собрания, где предусмотреть мероприятия, направленные на улучшение деятельности подразделения, да еще подготовить нескольких выступающих. Огромная работа, я вам скажу. То же самое делалось и на заседание партбюро, только вопросы ставились более мелкие. И работа партийной организации оживилась, причем настолько, что через год мне, секретарю партийной организации, рядовому врачу-рентгенологу, предложили занять должность главного врача городской больницы № 10, такой же большой, как наша 11-я больница. Но мне удалось отказаться, несмотря на давление партийных органов и горисполкома. Я не чувствовал себя готовым стать первым руководителем крупной больницы.
Чтобы наглядно показать, что же включала в себя работа партийной организации, скажу, что это и организация проведения политических занятий, политинформаций, организация наставничества и контроль за работой профсоюзной, комсомольской организаций. Были и другие вопросы, я приведу два примера.
Однажды, это случилось через полгода после того, как меня избрали парторгом, в нашей больнице через 2 дня после операции по поводу аппендицита умирает молодая девушка. Это был большой удар для руководителя хирургической клиники профессора Александровича Григория Леонтьевича, ведущего хирурга края. Чтобы снять все вопросы, он пригласил провести патологоанатомическое вскрытие профессора Зеленского Арона Иудовича. Тот при вскрытие обнаружил, что у девочки врожденное недоразвитие внутренних органов, и просвет легочной артерии меньше, чем обычно. Вот его и закупорил тромб, всегда образующийся после операции. Если бы не образовывались тромбы, все существа с кровоснабжением умирали бы от кровотечений. Кстати, через много лет после операции на сердце у меня тоже образовался тромб, который закупорил менее крупный сосуд, я и отделался правосторонней инфаркт-пневмонией нижней доли. А девушка умерла в течение буквально 5 минут. И спасти её было невозможно. Никакой вины врачей в этой смерти не было.
И хотя все это объяснили матери девушки, но женщина, у которой до этого умер муж, написала жалобу в ЦК КПСС на очередной съезд партии. Оттуда жалоба пришла в крайком партии, и первый секретарь крайкома Черный написал резолюцию «Разобраться, примерно наказать!», а сам уехал на съезд. Бумага с резолюцией ушла в Хабаровский горком КПСС. Первый секретарь горкома Попов тоже отбыл на съезд. Оставшийся второй секретарь Богданов создал комиссию, которая вины медицинских сотрудников в смерти девушки не нашла, но зато придралась ко всяким мелочам в работе кафедры. При рассмотрении жалобы на бюро горкома партии именно на этих недочетах и сосредоточили все внимание. Ректор института Росляков и заведующий кафедрой Александрович стали возмущаться, но строго следующий указанию первого секретаря крайкома Богданов решением бюро горкома партии вынес партийные взыскания Рослякову, Александровичу, главному врачу больницы Яковлевой, хирургу Топалову, который дежурил, когда девушке сделали операцию, а аспиранта Штангрета, в чье дежурство умерла девушка, исключили из партии. Мне не дали партийное взыскание лишь потому, что я лишь полгода был парторгом больницы. Это было очень несправедливое решение.
Через год выговоры со всех сняли, даже без написания ими соответствующих заявлений. Мол, поторопились. Возможно, этому поспособствовало и решение первичных партийных организаций мединститута и 11-й больницы. Состоялось совместное заседание парткома ХГМИ и бюро нашей больницы. Мы очень внимательно рассмотрели все обстоятельства и не вынесли никаких партийных взысканий, и записали в решение ходатайствовать перед вышестоящими партийными комитетами о снятии взысканий. Но райкомы партии Центрального и Индустриального районов не поддержали наше решение, и не передали его в горком КПСС.
Второй случай, о котором хочу поведать, произошел года через два-три. К 11-й больнице присоединили на правах отдельных отделений 14-ую гинекологическую больницу, расположенную через дорогу от 11-й больницы. Вполне разумное решение. В числе новых структурных подразделений было обсервационное родильное отделение. В нем принимали роды у всех рожениц с острыми и хроническими заболеваниями, а также не обследованных. В то время была масса женщин, которые не наблюдались в женских консультациях, а сразу поступали рожать. Как правило, это были женщин, ведущие асоциальный образ жизни. Поэтому в нашем роддоме был более высокий уровень младенческой смертности, чем в других роддомах города. Нашу больницу стали критиковать за такую статистику. Это стало известным членам партийной организации. Было принято решение заслушать вопрос на расширенном заседании партийного бюро с приглашением главных акушер-гинекологов города и края, работников кафедры акушерства и гинекологии мединститута. Поработала наша комиссия очень продуктивно, и заседание бюро прошло очень конструктивно, было принято решение, где дана объективная оценка состоянию дел в этом обсервационном родильном отделении. На уровне была признана работа заведующей отделением Корниенко Валентины Петровны. Решение партийного собрания направили в городской и краевой отделы здравоохранения. Нападки на больницу прекратились. Вполне возможно, что это повлияло на назначение этого грамотного врача главным специалистом края через несколько лет.
В нашем Индустриальном районе меня, как ответственного члена партии, стали использовать по полной программе. Я избирался членом ревизионной комиссии райкома партии, на двух партийных районных конференциях был членом регистрационной комиссии, еще на одной – членом счетной комиссии. Не такая уж это и большая работа, но для регистрации делегатов мы должны были приходить за час до открытия конференции, а счетная комиссия работала, когда другие делегаты конференции отдыхали. Да и высидеть целый выходной день, выслушивая доклады и выступления, тоже тяжело.
Но если партийные конференции проводились не каждый год, то вот Пленумы райкома партии ежеквартально. И хотя я не был членом райкома партии, но всех секретарей «первичек» в районе обязывали присутствовать. Кроме этого, в райкоме почти каждый день собирали руководителей предприятий и секретарей парторганизаций по разным вопросам. То по уборке урожая или прополке в колхозах Хабаровского района, закрепленных за организациями, то по субботникам, подписке на газеты и журналы, и во всем многочисленным вопросам, за которые отвечали партийные органы. Сразу скажу, что такая мелочная опека не требовалась, надо было иметь хороших руководителе, и даже без партийных организаций они бы сумели поставить дело так, что к ним не было бы замечаний. Недаром Сталин еще в начале 50-х годов собирался за партией оставить лишь работу по подбору кадров и пропаганду. Но сменивший Сталина Хрущев повел партию по другому пути, создав из неё орган для контроля над всеми. И вот я должен был ходить на эти совещания, а потом в свое личное время выполнять свою работу врача-рентгенолога, за которую мне платили не такие уж большие деньги.
Так что приходилось мне вместе с главным врачом отвечать за все. И за производственные показатели, за социалистическое соревнование, за работу профсоюзной и комсомольской организаций, подписку на газеты и журналы, за проведение субботников, за поведение членов трудового коллектива в быту, в общественных местах. Далеко не все слесаря и санитарки отличались примерным поведением, и за это несли ответственность мы с главным врачом.
Я пробыл парторгом больницы почти десять лет. Кроме этого, последние 3 года работы в больнице у меня было еще одна общественная нагрузка. Я был главным внештатным рентгенологом города Хабаровска. Это требовало от меня посещать городские лечебно-профилактические учреждения, знакомиться на местах с работой персонала рентгенкабинетов, давать советы, проводить консультации и приемы пациентов. Это было далеко не каждый день, но все равно требовало и времени, и усилий. Да и нервов, которые не восстанавливаются.
Еще работая заведующим отделением в 11й больнице, я стал членом правления краевого научного общества рентгенологов и радиологов. Никто не заставлял меня выступать на заседаниях общества с докладами и сообщениями, просто я считал, что интересные случаи в диагностике редких заболеваний помогут моим коллегам-рентгенологам добавить крупицы дополнительных знаний в свой багаж. А этой редкой патологии в нашей больнице было очень много, этим мы могли удивить и москвичей. Как активного члена общества был избран на всесоюзный съезд рентгенологов в город Таллинн. Но об этом у меня есть отдельный рассказ. http://www.proza.ru/2018/01/06/601
Период, когда я работал главным рентгенологом края, считаю самым светлым в моей трудовой биографии. Я занимался своим любимым делом – принимал больных, проводил консультации во время многочисленных командировок в города и районы края, делился своим немалым опытом, вел занятия с курсантами на кафедре рентгенологии медицинского института, внедрял новые методики в работу врачей-рентгенологов. И при этом неплохо зарабатывал, внедрив бригадный подряд в работу своего рентгено-радиологического отделения. Тогда же я был избран членом Правления уже республиканского научного общества рентгенологов и радиологов, и ездил на заседания Пленума в города Смоленск и Йошкар-Олу.
Став заместителем заведующего отделом здравоохранения крайисполкома, я уже не имел никаких общественных поручений, ибо времени на их выполнение у меня не было. Не хватало его и на выполнение своих должностных обязанностей, особенно на первых порах. Думаю, не была общественным поручением моя работа в качестве члена Научного совета Хабаровского медицинского института, где я неоднократно выступал в прениях. Да и быть членом приемной комиссии этого института я должен был по своей должности. Будучи на курсах повышения квалификации в Москве, я был привлечен к работе рабочей группы Министерства здравоохранения СССР для подготовки вопроса на заседание коллегии Министерства. Мы готовили справку и решение коллегии по вопросы оказания медицинской помощи малочисленным народностям Севера. И это не может считаться общественным поручением. Как и председательствовать на различных совещаниях, заседаний, научных симпозиумах, проводимых в крае. Хотя я бы мог и отказаться, это не прописано в должностных обязанностях, но я не мог отказать своим коллегам, для которых участие краевого чиновника в их мероприятии повышало его уровень в глазах медицинской общественности.
Ну, а в «демократической» России об общественных поручениях можно было забыть. Все делалось по принципу одного из героев «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова — «Утром деньги, вечером стулья». Все выполнялось только за деньги, особенно в условиях галопирующей инфляции. Так что почти на 25 лет я перестал быть общественником, пока не завел страницу в «Одноклассниках». К этому времени я перенес инфаркт миокарда, сложную операцию на сердце, ходил с большим трудом из-за артроза тазобедренных суставов. И пребывание на сайте «Одноклассники», где я связался со многими своими земляками и коллегами, стало основным моим занятием в течение дня. А потом увлекся написанием разнообразных произведений на литературном сайте Проза.ру.
А когда понял, что это у меня неплохо получается, стал агитировать своих земляков на написание альманаха с воспоминаниями о жизни в наших родных поселках с конца 30-х годов по настоящее время. Вначале они отказывались, но когда подержали в руках первую мою книгу с рассказами о нижнем Амуре и Приамгунье, поверили, что у меня может получиться издать и альманах. И десять земляков написали свои воспоминания, где рассказано, как и когда появились наши поселки, как организовался прииск по добыче драгоценного металла-золота, в каких тяжелых условиях работали первые золотодобытчики. Вспомнили о людях, которые добывали золото для страны, трудились на драгах, гидравликах, мастерских, электростанции, о тех, кто нас учил, кто заботился о нашем здоровье в разные годы существования поселков. Этот альманах будет хорошей памятью для наших потомков, и все мои земляки, которые раскупили альманах, это понимают. Я получаю массу писем в «Одноклассниках» с благодарностями от своих земляков, херпучинцев и оглонгинцев.
Так что я думаю, что моя общественная деятельность приносила какую-то пользу людям, с которыми жизнь меня сталкивала и во время учебы в школе, и в институте, во время флотской службы, и потом, когда я работал врачом, а затем чиновником. И даже став пенсионером, а потом инвалидом, это тяга к выполнению каких-то дел, что я могу выполнить в силу своих возможностей, получая за это не деньги, а человеческое признание, сохранилась.
Источник
