Антология одного стихотворения. Вяземский Петр Андреевич
Вячеслав Вячеславович Киктенко родился в 1952 году в Алма-Ате. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького, работал в издательстве, в журналах. Автор пяти книг стихов. Лауреат литературной премии «Традиция».
Член Союза писателей СССР. Живет в Москве.
Вяземский Петр Андреевич (1792–1878)
Если предположить, что востребовался вдруг летописец, свидетель и одновременно полноправный деятель золотого века русской литературы, вряд ли сыскалась бы фигура, равнозначная князю Петру Андреевичу Вяземскому (1792–1878). И не только в силу его долголетия, не только потому, что он, словно исполняя вмененный кем-то мрачный обет, десятилетие за десятилетием последовательно проводил в мир иной и оплакал всех молодых гениев русской поэзии, друзей, соратников, собутыльников: Пушкина, Баратынского, Языкова, Дельвига. Нет, не только потому. А еще и потому, что Вяземский был сам весьма значительным литератором и глубоким поэтом. Он «пропустил» сквозь себя целую литературную эпоху, осознавая ее изнутри, сам был одним из энергичных ее движителей, генератором идей. Судьба всячески способствовала этой его роли.
Происходя из знатного русского рода, с юных лет оставшись наследником значительного состояния, он почти все его «прокипятил на картах» (по собственному выражению) и всю оставшуюся жизнь посвятил именно литературе. Чему конечно же была основательная предпосылка — недюжинный талант. Сказать, что он вынужден был, подобно разночинцам, бороться за существование, нельзя. Он и должности с годами имел солидные, и круг влиятельных знакомств не растерял, но по большому счету, кроме громкого княжеского титула и литературного имени, ничего не имел. Впрочем, и этого достаточно, даже с лихвой. Он был Русский Писатель, Поэт с большой буквы, без которого не только история литературы — сама литература XIX столетия была бы неполной. А что значит достойное место в золотом веке, объяснять, наверное, не стоит. Стоит лишь вспомнить блистательные имена, чтобы понять, какова честь занимать свое законное место в первых рядах такой поэзии.
Другое дело, что собственно поэзии (и сам поэт мучительно осознавал это, особенно под старость) не дано было проявиться в полную силу возможностей и таланта, и остался для нас Вяземский более всего «литературной эпохой», замечательным «явлением», активно, впрочем, разобранным на цитаты. (Кто не знает, например, знаменитого эпиграфа к одной из глав «Евгения Онегина»: «И жить торопится, и чувствовать спешит»?) Причины тому самые разные — от барственной поэтической лени и рутины служебного поприща до пресловутой «рассудочности» поэта. Да, это была сверхзадача Вяземского — он первый и едва ли не единственно последовательный русский литератор (Баратынский все же несколько иная статья), пытавшийся всю жизнь доказать, что поэзия может быть не только прелестной ветреницей, любимицей легкомысленных баловней-счастливцев («Поэзия, прости Господи, должна быть глуповата» — по известной реплике Пушкина), но также может, если не должна, быть умной. И он доказывал это всю свою жизнь — всем своим творчеством. А это на русской почве, как очевидно, не очень-то привилось и прививается. Народными любимцами по-прежнему остаются «гуляки праздные», несущие в себе пушкинское, моцартианское «легкое» начало.
Да, Вяземскому выпала уникальная роль — роль «плакальщика» русской поэзии. «Я пережил и многое, и многих», «Эпитафия себе заживо» — вот едва ли не главная тема его стихотворений второй половины столетия. «Пушкин, Дельвиг, Баратынский, русской музы близнецы. » — он жил воспоминаниями, хотя и воистину золотыми, но тяготился жизнью, словно бы казнился тем, что гении давно в могиле, а он вынужден не только быть «смотрителем» их великих надгробий, но и сочинять себе самому эпитафии. Жизнь свою к старости любил сравнивать с халатом, изношенным, но все же трогательно любимым:
Жизнь наша в старости — изношенный халат:
И совестно носить его, и жаль оставить;
Мы с ним давно сжились, давно, как с братом брат;
Нельзя нас починить и заново исправить.
Как мы состарились, состарился и он;
В лохмотьях наша жизнь, и он в лохмотьях тоже,
Чернилами он весь расписан, окроплен,
Но эти пятна нам узоров всех дороже.
Еще бы! Чернила-то волшебные, «в них отпрыски пера».
А перо это могло быть и летучим, и песенным, несмотря на все творческие установки. Так, популярнейшая «народная» песня «Тройка мчится, тройка скачет, вьется пыль из-под копыт. » принадлежит именно этому перу, о чем, вероятно, помнят далеко не все. Можно было бы для нашей антологии предложить полный текст этого стихотворения (исполнители песен, как известно, нередко сокращают, а то и «редактируют» стихи даже классиков), но все же звонкие эти строки достаточно известны, они более других на слуху. Сейчас хотелось бы представить Вяземского-поэта во всей его полноте и силе — в расцвете молодого таланта. И мы решили дать прекрасную элегию «Первый снег». В ней Вяземский-поэт проявлен наиболее полно и ярко, таким сильным и полнозвучным мог стать его талант в развитии, по такому Вяземскому-поэту горевал, вероятно, и печалился Вяземский-старик.
Да и сама тема снега, зимы — любимого его времени года — не случайна. Не случайно именно зиме посвящены самые искристые, самые радостные стихи Вяземского. В них, словно в кристаллах снега, спрессована его «замороженная» мощь, творчески-установочная «рассудочность», они блещут и брызжут разноцветными огнями, тем пламенем юности, который уже навсегда, словно в хрустальной глыбе, остался и горит в золотой трети, в великолепном равнинном просторе начала XIX столетия.
Петр ВЯЗЕМСКИЙ
Первый снег
(В 1817-м году)
Пусть нежный баловень полуденной природы,
Где тень душистее, красноречивей воды,
Улыбку первую приветствует весны!
Сын пасмурных небес полуночной страны,
Обыкший к свисту вьюг и реву непогоды,
Приветствую душой и песнью первый снег.
С какою радостью нетерпеливым взглядом
Волнующихся туч ловлю мятежный бег,
Когда с небес они на землю веют хладом!
Вчера еще стенал над онемевшим садом
Ветр скучной осени, и влажные пары
Стояли над челом угрюмыя горы
Иль мглой волнистою клубилися над бором.
Унынье томное бродило тусклым взором
По рощам и лугам, пустеющим вокруг.
Кладбищем зрелся лес; кладбищем зрелся луг.
Пугалище дриад, приют крикливых вранов,
Ветвями голыми махая, древний дуб
Чернел в лесу пустом, как обнаженный труп,
И воды тусклые, под пеленой туманов,
Дремали мертвым сном в безмолвных берегах.
Природа бледная, с унылостью в чертах,
Поражена была томлением кончины.
Сегодня новый вид окрестность приняла,
Как быстрым манием чудесного жезла;
Лазурью светлою горят небес вершины;
Блестящей скатертью подернулись долины,
И ярким бисером усеяны поля.
На празднике зимы красуется земля
И нас приветствует живительной улыбкой.
Здесь снег, как легкий пух, повис на ели гибкой;
Там, темный изумруд посыпав серебром,
На мрачной сосне он разрисовал узоры.
Рассеялись пары и засверкали горы,
И солнца шар вспылал на своде голубом.
Волшебницей зимой весь мир преобразован;
Цепями льдистыми покорный пруд окован
И синим зеркалом сравнялся в берегах.
Забавы ожили; пренебрегая страх,
Сбежались смельчаки с брегов толпой игривой
И, празднуя зимы ожиданный возврат,
По льду свистящему кружатся и скользят.
Там ловчих полк готов; их взор нетерпеливый
Допрашивает след добычи торопливой, —
На бегство робкого нескромный снег донес;
С неволи спущенный за жертвой хищный пес
Вверяется стремглав предательскому следу,
И довершает нож кровавую победу.
Покинем, милый друг, темницы мрачный кров!
Красивый выходец кипящих табунов,
Ревнуя на бегу с крылатоногой ланью,
Топоча хрупкий снег, нас по полю помчит.
Украшен твой наряд лесов сибирских данью,
И соболь на тебе чернеет и блестит.
Презрев мороза гнев и тщетные угрозы,
Румяных щек твоих свежей алеют розы,
И лилия свежей белеет на челе.
Как лучшая весна, как лучшей жизни младость,
Ты улыбаешься утешенной земле,
О, пламенный восторг! В душе блеснула радость,
Как искры яркие на снежном хрустале.
Счастлив, кто испытал прогулки зимней сладость!
Кто в тесноте саней с красавицей младой,
Ревнивых не боясь, сидел нога с ногой,
Жал руку, нежную в самом сопротивленье,
И в сердце девственном впервой любви смятенья,
И думу первую, и первый вздох зажег,
В победе сей других побед прияв залог.
Кто может выразить счастливцев упоенье?
Как вьюга легкая, их окриленный бег
Браздами ровными прорезывает снег
И, ярким облаком с земли его взвевая,
Сребристой пылию окидывает их.
Стеснилось время им в один крылатый миг.
По жизни так скользит горячность молодая,
И жить торопится, и чувствовать спешит!
Напрасно прихотям вверяется различным;
Вдаль увлекаема желаньем безграничным,
Пристанища себе она нигде не зрит.
Счастливые лета! Пора тоски сердечной!
Но что я говорю? Единый беглый день,
Как сон обманчивый, как привиденья тень,
Мелькнув, уносишь ты обман бесчеловечный!
И самая любовь, нам изменив, как ты,
Приводит к опыту безжалостным уроком
И, чувства истощив, на сердце одиноком
Нам оставляет след угаснувшей мечты.
Но в памяти души живут души утраты.
Воспоминание, как чародей богатый,
Из пепла хладного минувшее зовет
И глас умолкшему и праху жизнь дает.
Пусть на омытые луга росой денницы
Красивая весна бросает из кошницы
Душистую лазурь и свежий блеск цветов;
Пусть, растворяя лес очарованьем нежным,
Влечет любовников под кровом безмятежным
Предаться тихому волшебству сладких снов! —
Не изменю тебе воспоминаньем тайным,
Весны роскошныя смиренная сестра,
О сердца моего любимая пора!
С тоскою прежнею, с волненьем обычайным,
Клянусь платить тебе признательную дань;
Всегда приветствовать тебя сердечной думой,
О первенец зимы, блестящей и угрюмой!
Снег первый, наших нив о девственная ткань!
Ноябрь 1819
Источник
Что значит приют крикливых вранов
Поэты пушкинской поры
Поэты пушкинской поры
Рядом с Пушкиным жили и творили замечательные поэты. Их обычно называют поэтами пушкинской поры, пушкинского периода, пушкинского времени, пушкинской эпохи, пушкинского круга. Все эти понятия близкие, но не тождественные, не одинаковые. Тут важно прежде всего определить, какое содержание вкладывается в них, где пушкинская пора, например, начинается и где кончается.
К поэтам пушкинского круга разумно отнести поэтов, близких Пушкину лично, разделявших с ним гражданские, социальные, философские, этические и эстетические убеждения, принимавших участие в полемике с одними и теми же литературными противниками.
В пушкинскую эпоху, в пушкинское время, в пушкинский период, в пушкинскую пору часто включают В.А. Жуковского и К.Н. Батюшкова. Однако творчество каждого из них не вмещается в границы литературной жизни Пушкина. Они опубликовали свои первые произведения прежде, чем их младший современник вошел в литературу, а окончание их творческих судеб не совпадает с завершением творческого пути Пушкина. Батюшков, хотя и пережил Пушкина как человека, покинул литературную арену значительно раньше его, Жуковский же, не оставлявший пера до конца дней, умер спустя много лет после гибели Пушкина. Это означает, что сочетания пушкинская эпоха, пушкинский период, пушкинское время, пушкинский круг, пушкинская пора употребляются условно. В таком же значении они присутствуют и в этой книге.
Чаще всего под словами поэты пушкинской поры подразумевают всех поэтов, которые жили и писали стихи в одно время с Пушкиным, независимо от того, в какой степени человеческой, духовной или просто литературной близости они стояли к Пушкину. Решающее значение имеет одновременность поэтической деятельности.
Одни из поэтов начала и первой трети XIX в. (В.А. Жуковский, К.Н. Батюшков, Д.В. Давыдов, П.А. Вяземский, П.А. Катенин, Ф.Н. Глинка, Н.И. Гнедич, М.В. Милонов и другие) были старше Пушкина и сложились вне зависимости от него, но затем некоторые из них испытали его мощное человеческое и творческое влияние.
Другие были его однокашниками-лицеистами, друзьями (А.А. Дельвиг, В.К. Кюхельбекер) или соперниками (А.Д. Илличевский).
Третьи были современниками, которые познакомились с Пушкиным в разные периоды его жизни и, благодаря собственной одаренности, находили свою, отличную от Пушкина, дорогу в словесном искусстве (Е.А. Баратынский, Н.М. Языков), сближаясь и расходясь с первым поэтом России.
Четвертые, обладая небольшими талантами, испытали мощное обаяние личности и гения Пушкина, усвоили его темы, легкость стиха, ясный и прозрачный стиль (К.Ф. Рылеев, В.И. Туманский, Ф.А. Туманский, В.Г. Тепляков, А.И. Подолинский, Д.П. Ознобишин и др.).
Пятые, покоренные поэзией Пушкина, навсегда остались подражателями, эпигонами (М.Д. Деларю, П.А. Плетнев, А.А. Шишков, В.Н. Щастный, Е.Ф. Розен), вторя ему или иным поэтам пушкинского круга (например, Баратынскому). Их поэтическая судьба целиком была определена лирикой 1820-1830-х годов, созданной в значительной мере Пушкиным.
Настоящий сборник открывается стихотворениями старших современников Пушкина, из которых Д.В. Давыдову принадлежит почетное место.
Известно, что Пушкин ценил его поэзию и, по собственному признанию, учился у него лихо «закручивать» стих.
Поэт-гусар Денис Давыдов обладал неповторимым поэтическим голосом, а его поэзия – свое, легко узнаваемое лицо, точнее – литературную маску. В поэзии Давыдов примерил к себе и стал носить понравившуюся ему поэтическую маску бесшабашно-смелого, бесстрашного, отважного воина и одновременно лихого, веселого и остроумного поэта-рубаки, поэта-гуляки, не стеснявшегося нарушить светский этикет, светские приличия, решительно предпочитавшего прямое и простое слово манерному и жеманному.
Между боями, на «биваке», он предается «вольному разгулу» среди доблестных друзей, готовых на любой подвиг. Давыдов не терпит «служак», карьеристов, муштру, всякую казенщину. Вот как он обращается к своему другу гусару Бурцову, приглашая отведать знаменитый арак (крепкий напиток):
Источник
Реабилитационный центр (Приют) ворон
Вы так же можете посмотреть видеоматериалы о приюте ворон
К врановым , которых приносят в приют «Птицы без границ», относятся совершенно различные казалось бы на внешний вид птицы- это и всем известная серая ворона, и черный ворон. Таких птиц как сорока и галка. Всем известных грачей. И конечно же типично лесных жителей- соек. Птиц подбирают повсюду: в дворах своих домов, на улицах города, в парках и садах, ведь , кроме черного ворона и сойки эти птицы являются типичными синантропными видами, т.е видами, которые сопровождают человека где бы тот не находился, и где достаточно мусора от его деятельности. Действительно, если брать такие страны как например Германия- которая славится своей чистотой и аккуратным отношением к утилизации мусора- врановые являются таким же редким событием на улицах городов, как например пустельга. И у них в городе можно увидеть вездесущих черных дроздов, диких голубей, и многих других видов птиц. Как бы мы не относились к врановым , с которыми мы проживаем, но они являются реальным фоном Российской жизни, и как высокоинтеллектуальные животные просят нашей защиты , когда попадают в беду. Список болезней ворон обширен и охватывает много видов патологий травматического характера, и болезней неинфекционного происхождения: перелом плечевой кости, перелом предплечья, перелом кисти, перелом ключицы, вывих плечевого сустава, вывих локтевого сустава, травма тазобедренного сустава, перелом каракоида, ушиб мягких тканей крыла, поврежденное оперение, патологическая линька, трихоптиломания, перелом бедренной кости, перелом голени, травмы и переломы цевки, контузия головного мозга, огнестрельные ранения, стрелянные птицы из пневматического оружия, воспаление ж.к.т. неинфекционной этиологии, воспаление глаз вследствие ушибов, нефриты, гепатиты, бронхопневмонии, гипокальциемии, рахиты, птицы в птенцовом возрасте, кахексии, различные раны, травмы клюва, артриты. Среди инфекционной и инвазионной этиологии болезней этих птиц можно отметить такие как гельминты ( глисты)- среди них встречаются нематоды, аскаридии, цестоды. Также из паразитарной
этиологии – такие болезни , как малярия, лейкоцитозооны, гемоспоридии, кокцидиозы, трихомоноз. Из инфекционной этиологии- сальмонеллез, стафилококкоз, различные патогенные энтеробактерии, орнитоз, парамиксовирусные поражения церебральной системы, пастереллез, микоплазмоз и многие многие другие инфекционные болезни птиц. Алгоритм спасения врановых птиц заключается в следующем: обычно городской житель подбирает птицу в пределах городских застроек и несет ее в приемное отделение госпиталя птиц, которые находятся в г Москве и Санкт Петербурге. Там птицы некоторое время , порой до 1-1,5 месяца отсиживаются на карантине, во время которого птицы обследуются на различные инфекции и по результату анализов им проводится лечение этиотропными препаратами, как антибактериальными средствами, так и антивирусными лекарствами. После подтверждения отрицательного результата по микробиологии птиц уже рекомендуют к помещению , к другим врановым в реабилитационный приют «Птицы без границ».
Реабилитационный центр по спасению врановых предназначен для лечения, реабилитации и выпуска обратно в природу таких птиц как серая ворона, сорока, галка,черный ворон,сойка и других врановых. Например, если, в настоящий момент черный ворон превратился в объект коммерции- его продают на разичных информационных ресурсах, то в нашем реабилитационном центре мы восстанавливаем таких птиц и выпускаем их обратно в природу. Мы проводим всем врановым специальные исследования на инфекции, и по полученным данным проводим лечение птицам. Во время карантинизации в траматологическом отделении проводят восстановительные операции, включающие в себя остеосинтез трубчатых костей у ворон, старясь добиться максимального эффекта пр востанновлении костей, так как птиц следует выпустить на волю, а при этом конечности ее должны быть абсолютно здоровыми… После выздоравления, врановых перевозят на автомобильном транспорте в вольерный комплекс Реабилитационного центра и помещают в уличные вольеры с открытым верхом, где они могут свободно перемещаться из вольеры на свободу и обратно за кормом. Постепенно здоровые птицы уходят и начинают жить свободной врановой жизнью. А инвалиды остаются и живут в приюте ворон всю свою жизнь. Некоторых таких птиц забирают себе сердобольные любители птиц к себе домой. Огромную помощь в пристраивании таких врановых оказывает Международная Ассоциация любителей птиц.
Источник
